ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ
В далеком Галиче на Дунае Ярослав Осмомысл слышит голос кого-то неведомого, как будто лебедь кычет-кличет.
На Дунаи Ярославъ нынѣ гласъ слышитъ,
зегзицею незнаемь рано кычеть:
«Полечю, – рече, – зегзицею по Дунаеви,
омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ рѣцѣ,
утру князю кровавыя его раны на жестоцѣмъ его тѣлѣ».
На Дунае Ярослав ныне голос слышит,
лебедем-кликушей неведомый рано кычет:
«Полечу, – сказал, – лебедем-кликушей по Дунаю,
омочу безбранный рукав в Каяле-реке,
утру князю кровавые его раны на жестоком его теле».
Ярославъ нынѣ гласъ слышитъ – не вызывает сомнений, что в древнем оригинале было написано именно так. Ошибочная интерпретация первых издателей: «На Дунаи Ярославнынъ гласъ слышитъ» привела к тому, что слова стали переводить так: «На Дунае Ярославнин голос слышится». Но никакого СЛЫШИТСЯ здесь нет. И Ярославна плачет в Путивле! А на Дунае ее отец – Галицкий князь ЯРОСЛАВ НЫНЕ голос слышит, неизвестный кричит зигзицею. Глагола кычетъ – кричать лебедем – дает понять, что здесь говорится об этой птице. Лебедь-кликун (от лат. cygnus cygnus) и называется зигзицей.
омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ рѣцѣ
В общепринятых переводах считается, что Ярославна-зегзица опускает СВОЙ рукав в Каялу-реку, чтобы потом отереть кровавые раны Игоря. Мнения расходятся только по поводу прилагательного бебрянъ. Одни исследователи повторяют перевод первых издателей: «бобровый», объясняя его тем, что рукава платья Ярославны заканчивались бобровой опушкой. Но бобровый мех сложно намочить, и кроме того, зрительно трудно совместить тяжелое меховое украшение с предложенным образом грациозной птицы. Другие исследователи доказывают, что бебряный означает шелковый. Но, возможно, надо изменить сам подход и предположить, что здесь говорится о безбранном рукаве самого Игоря (напомню, Игорь был ранен в руку). В приставке буква с иногда опускалась или была выносной.
Ярославна плачет на крепостной стене Путивля, молит Ветер, Днепр и Солнце спасти Игоря.
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, приговаривая:
О Ветер-ветрило!
К чему, Господин, насильно веешь?
К чему мечешь хиновские стрелки
на своих легких крыльях на моего лады воинов?
Мало ли тебе будет гор под облаками веять?
Лелея корабли на синем море,
к чему, Господин, мое веселье по ковылю развеял?
Ярославна рано плачет Путивлю-городу на забрале, приговаривая:
О Днепр Славутич!
Ты пробил каменные горы сквозь землю половецкую.
Ты лелеял на себе Святославовы ладьи до полка Кобякова.
Взлелей, Господин, мою ладу ко мне,
чтобы не слала к нему слез на море рано!
Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, приговаривая:
Светлое-трисветлое Солнце!
Всем тепло и красно ты!
К чему, Господин, простер горячие свои лучи на лады воинов;
в поле безводном жаждою им луки скрутил,
горем им колчаны закрыл?
ПОБЕГ ИГОРЯ ОТ ПОЛОВЕЦКИХ ВЕЖ ДО ДОНЦА
И природа откликнулась.
Прысну море полунощи.
Идутъ сморци мьглами:
Игореви-князю Богъ путь кажетъ
изъ земли Половецкой на землю Рускую,
къ отню злату столу.
Прыснуло море в полуночи.
Идут сморцы мглами:
Игорю-князю Бог путь указывает
из земли половецкой на землю Русскую,
к отчему золотому столу.
Идутъ сморци мьглами
К Ветру первому обращалась Ярославна. И ветер задул, погнал морские волны к берегу, а с ними – мглистые облака; дал понять Игорю, в какой стороне море и в какую сторону надо бежать. Название сморцы является производным от слова море. Из контекста фразы понятно, что сморцы – это сильные порывы ветра, дующего с моря.
Игорь находился в плену недалеко от места сражения, на вежах Кончака. Именно на них он наткнулся, идя к Дону. Вспомним, ночью Кончак путь правил Гзе, призывая его к себе. Из летописи известно, что сначала Игоря хотел взять Чилбук из Тарголов, но Кончак поручился за Игоря, оставив у себя. Возможно, посчитал, что раненому князю никуда не убежать, да и не нужен ему долгий переход до стойбища Чилбука: за Игоря ждали большой выкуп.
В летописном рассказе о побеге Игоря есть интересная подробность: «Игорь понимал, что нельзя ему бежать ни днем, ни ночью, т.к. стражники сторожат его, но только на заходе солнца»[4]. Опираясь на это сообщение, можно предположить, что у половцев в это время был пост. И только сразу после захода солнца они могли быть заняты едой и меньше обращать внимания на пленника. Вероятно, Игорь подгадал свой побег на ночь окончания поста, когда тишину сменил праздник (не позднее начала июля).
Помогал Игорю бежать один половец по имени Овлур. Вечером Игорь послал к нему своего конюшенного, говоря: «Поезжай на ту сторону Тора с конем поводным», и стал ждать. Конюшенный отвел коня за реку. Там же оставил своего коня. Один конь предназначался для Игоря, другой – для Овлура. Назад конюшенный вернулся пешком, перебредя неглубокую реку. Именно ее потом будет преодолевать Игорь белым гоголем.
Погасли вечером зори.
Игорь спит,
Игорь бдит,
Игорь мыслию поля мерит
от великого Дона до малого Донца.
Игорь находился в плену на вежах Кончака, расположенных на правом берегу Дона, выше впадения в него Донца, в районе современного Цимлянского водохранилища. Отсюда, от Дона, Игорь мысленно мерил расстояние до Северского Донца.
Поздно вечером Игорь услышал условный свист Овлура за рекой. Тогда он встал, «ужасен и трепетен», как сказано в летописи, «поклонился Образу Божьему и Кресту Честному, говоря: «Господи сердцевидче! Неужели спасешь меня, недостойного!» и, взяв крест с иконой, приподнял полог и вылез вон. Охранявшие его половцы пили кумыс и веселились, почитая Игоря спящим»[5].
Комонь въ полуночи Овлуръ свисну,
за рѣкою велить князю разумѣти:
князю Игорю не быть кликну.
Стукну земля,
въшумѣ трава,
вежи ся половецкіи подвизашася.
Коня в полуночи Овлур свистнул,
за рекой велит князю разуметь:
князя Игоря не окликнут.
Задрожала земля,
зашумела трава,
вежи собой половецкие подвязались.
князю Игорю не быть кликну – князю Игорю не быть окликнуту.
стукну земля – задрожала земля. Аналогичное сочетание встречается в летописи. Под 1091 годом рассказывается, что во время охоты Всеволода за Вышгородом с неба упал великий змей, и в это же время «земля стукну».
въшумѣ трава – зашумела трава; въшумѣти — зашуметь[6].
В летописи сказано, что Игорь пришел к реке, перебрел ее, и сев на коня, так прошел сквозь вежи половецкие. В «Слове о полку Игореве» дается подробное описание побега.
А Игорь-князь поскочи горнастаемъ къ тростію,
и бѣлымъ гоголемъ на воду въвръжеся;
на бръзъ комонь – и скочи съ него босымъ влъкомъ;
и потече къ лугу Донца,
и полетѣ соколомъ подъ мьглами,
избивая гуси и лебеди завтроку, и обѣду, и ужинѣ.
Коли Игорь соколомъ полетѣ,
тогда Влуръ влъкомъ потече,
труся собою студеную росу.
Претръгоста бо своя бръзая комоня.
А Игорь-князь поскакал горностаем к тростнику,
и белым гоголем на воду бросился;
на борзого коня – и скакнул из него босым волком;
и побежал к лугу Донца,
и полетел соколом под мглами,
сбивая гусей и лебедей в завтраки, и обеды, и ужин.
Коли Игорь соколом полетел,
тогда Овлур волком побежал,
труся собой студеную росу.
Надорвали они своих борзых коней.
Этот отрывок стоит рассмотреть подробнее, чтобы оценить емкость и выразительность образов.
А Игорь-князь поскочи горнастаемъ къ тростію,
и бѣлымъ гоголемъ на воду въвръжеся
В ночной тьме Игорь поскакал быстрым юрким горностаем к реке. В неглубоком, заросшем тростником, месте он перебрел ее. Игорь был неодет, вернее, был одет в нижнюю белую сорочку, в которой ложился спать. Вспомним, он бежал тогда, когда охранники почитали его спящим. Брод он преодолевал, идя по пояс в воде, что и создавало впечатление белого плывущего гоголя.
на бръзъ комонь – и скочи съ него босымъ влъкомъ
На другом берегу Игорь вскочил на заранее подготовленного коня. Пригибаясь, держась за его шею, он стремительно выскочил из зарослей тростника (скочи съ него) и помчался прочь от реки. Сочетание босымъ влъкомъ многие исследователи пытаются переводить, заменяя, например, «серым волком»[7]. Но в этом нет необходимости. Определение «босой» относится не к волку, а к Игорю: босой Игорь (а как было сказано раньше, Игорь бежал в том, в чем спал, и конечно, был необут) скакал дальше волком.
и потече къ лугу Донца,
и полетѣ соколомъ подъ мьглами
На исходе дня, прикрываясь вечерними мглами, Игорь мчался еще быстрее, летел соколом.
Коли Игорь соколомъ полетѣ,
тогда Влуръ влъкомъ потече,
труся собою студеную росу
Овлур прикрывал бег Игоря, отставая от него на один шаг: если Игорь соколом летел, то Овлур, повторяя действия князя, волком бежал. Учитывая, что Овлур стряхивал студеную утреннюю росу, а до этого Игорь летел под ночными мглами, можно сделать вывод, что путь до Донца занял больше одного дня. Это подтверждает и фраза: избивая гуси и лебеди завтроку и обѣду и ужинѣ. Автор завтраком, обедом и ужином обозначает время суток, а не регулярное питание торопившихся скрыться от погони беглецов. При этом он использует для слов завтроку, обѣду – двойственное число, а для ужинѣ – единственное, давая понять, что Игорь, сбежав от половцев ночью, был у Донца на второй день вечером, после обеда, но до ужина. Из летописи известно, что Игорь сбежал ночью в пятницу, значит, его побег продолжался до воскресного вечера. Как картина беды разворачивалась (вспомним, бились день, бились другой, третьего дня к полудню пали стяги Игоревы), так она и сворачивается, те же три дня.
Претръгоста бо своя бръзая комоня
Игорь и Овлур надорвали, замучили быстрой скачкой своих коней. «Претръгоста» – двойственное число глагола «прѣтръгнути» – разорвать[9].
Добравшимся до Донца беглецам предстояло теперь переправляться на противоположный берег вплавь, без коней, которых они загнали. Задача для изможденных людей почти невыполнимая. К тому же Игорь был ранен в руку. Поэтому дальше в произведении звучит волшебный мотив, навеянный русскими народными сказками: река заговаривает с человеком, а человек просит помощи у нее.
РАЗГОВОР ИГОРЯ С ДОНЦОМ
Донец обращается к Игорю с язвительным вопросом: «Не стыдно ли тебе возвращаться домой после такого позора?».
Донец сказал:
«Князь Игорь!
Не мало тебе величия,
а Кончаку нелюбия,
а Русской земле веселия!».
Игорь отвечает Донцу.
Игорь сказал:
«Не мало тебе величия,
лелеявшему Князя на волнах,
стлавшему ему зеленую траву на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми мглами под сенью зеленого дерева,
охранявшему его гоголем на воде,
чайками на струях,
чернядями на ветрах!».
Игорь напоминает Донцу о реке Стугне, которая утопила младшего брата Владимира Мономаха Ростислава. События происходили почти 100 лет назад, весной 1093 года. Войска под предводительством Святополка Изяславича Киевского вступили в сражение с половцами. Перейдя Стугну, русские дружины не выдержали удара противника и вынуждены были отступать. При переправе Ростислав, запутавшись в кустарниках, свалился с коня и был убит.
Не тако ли, – рече, – река Стугна,
худу струю имѣя,
пожръши чужи ручьи,
и стругы ростре на кусту,
уношу князю Ростиславу затвори,
Днѣпрь темнѣ березѣ
плачется мати Ростиславя
по уноши князи Ростиславѣ:
«Уныша цвѣты жалобою,
и древо с тугою къ земли прѣклонило!».
Не так ли, – сказал, – река Стугна,
худую струю имея,
пожравши чужие ручьи,
и потоки разлив на кусты,
юношу князя Ростислава затворив,
на Днепровском темном береге
плачется матери Ростислава
о юноше князе Ростиславе:
«Поникли цветы от слез,
и дерево горем к земле преклонило!».
стругы ростре на кусту
Струга – течение, струя[11]. Стругами также называли лодки-плоскодонки. Но здесь используется первое значение, т.к. из летописи известно, что Владимир и Ростислав с войском переправлялись через реку вброд на конях. Глагол рострѣти означает раздвинуть, расширить[13]. Вода разлилась по прибрежным зарослям по обе стороны реки, поэтому существительное кусту (кустарник) употребляется в двойственном числе.
Во всех предыдущих переводах разговор Игоря с Донцом заканчивался фразой, смысл которой был не вполне понятен: «на Днепровском берегу плачет мать Ростислава по юноше князю Ростиславу. От горя поникли цветы и склонились деревья». Объяснить, для чего Игорь напоминает Донцу о реке Стугне, утопившей Ростислава, еще можно: для того, чтобы Донец не утопил Игоря. Но зачем говорить Донцу о матери Ростислава, которая плачет по своему сыну на Днепровском берегу? Считается, что это просто красивый художественный образ. Без сомнения! Но правильно структурно-оформленная фраза дает ответ на этот вопрос.
Не мать Ростислава плачет по своему сыну, как общепринято считать, а река Стугна плачется матери Ростислава притворными жалостливыми словами после того, как сама его утопила: «Поникли цветы от слез и дерево горем к земле преклонило».
Игорь просит Донец не уподобляться лицемерной реке Стугне. Он задает ему вопрос: не такой ли ты, как река Стугна, которая сама потопила Ростислава, а потом плакалась о нем его матери на Днепровском берегу, куда принесла свои воды? Донец дал ответ: Игорь благополучно переправился на другой берег!
Остается добавить, что река Стугна является притоком Днепра. К Днепру, второму после Ветра, обращалась Ярославна. Так автор выстроил ассоциативный ряд, связал Донец и Днепр.
РАЗГОВОР КОНЧАКА СО ГЗОЙ
Игорь переправился на противоположный берег, где оказался в относительной безопасности. Преследовавшие его половцы были у реки на рассвете следующего дня. Шум потревоженных птиц уже успел смолкнуть: вороны не каркали, галки замолчали, сороки не трещали, – говорит автор, давая понять, что Игорь был уже далеко. Только дятлы стуком путь к воде указывали, сидя на старых толстых ветлах, да соловьи веселыми песнями рассвет пробуждали.
А не сорокы втроскоташа:
на слѣду Игоревѣ ѣздитъ Гзакъ съ Кончакомъ;
тогда врани не граахуть,
галици помлъкоша,
сорокы не троскоташа.
По лозію ползоша,
только дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ,
соловіи веселыми пѣсьми свѣтъ повѣдаютъ.
А не сороки затрещали:
по следу Игореву ездят Гзак с Кончаком;
тогда вороны не каркали,
галки замолчали,
сороки не трещали.
По лозам ползая,
только дятлы стуком путь к реке указывают,
соловьи веселыми песнями свет предвещают.
Гзак с Кончаком не решились переправляться через Донец, тем более что беглецы были уже далеко, и повернули назад. По дороге между ними возник спор о том, что делать с пленным сыном Игоря? Гзак, только что потерявший в столкновении с русскими своего сына, хотел убить Владимира. Но Кончак, надеясь на богатый выкуп и мирное житье, предложил женить его на своей дочери.
Млъвитъ Гзакъ Кончакови:
«Аже соколъ къ гнѣзду летитъ,
соколича рострѣляевѣ своими злачеными стрѣлами».
Рече Кончакъ ко Гзѣ:
«Аже соколъ къ гнѣзду летитъ,
а вѣ соколца опутаевѣ красною диви́цею».
И рече Гзакъ къ Кончакови:
«Аще его опутаевѣ красною дѣвицею,
ни нама будетъ – сокольца,
ни нама – красны дѣвице,
то почнутъ наю птици бити въ полѣ Половецкомъ».
Молвит Гзак Кончаку:
«Если сокол к гнезду летит,
соколика расстреляем своими золочеными стрелами».
Сказал Кончак Гзе:
«Если сокол к гнезду летит,
а мы соколика опутаем красною девицею».
И сказал Гзак Кончаку:
«Если его опутаем красной девицей,
не нам будет – сокольца,
не нам – красной девицы,
то начнут нас птицы бить в поле половецком».
ни нама будетъ – сокольца,
ни нама – красны дѣвице
Эту фразу вслед за первыми издателями обычно переводят так: «не будет у нас ни соколика, ни красной девицы», подразумевая, как Д.С.Лихачев, что «оба уйдут на Русь»[14]. Но здесь НЕТ отрицательного глагола! Фразу надо переводить так, как она написана: красная девица не наша будет, а – соколика, соколик не наш будет, а – красной девицы. Гзак говорит, что хоть и опутаем соколика красной девицей, это не принесет нам никакой пользы, ведь соколик и красная девица будут жить друг для друга, а нас птицы (дети русского соколика и половецкой девицы) будут продолжать бить в поле половецком. Нас – в половецких землях, а не их – в Русских землях.
Разговор ханов показывает принципиальное различие их позиций: Кончак думал династическим браком успокоить русичей, а Гзак считал, что таким способом не получится остановить вторжение русских дружин в половецкие степи, ведь птицы – дети русского соколика и половецкой девицы – будут НАС бить в поле половецком, а НЕ ИХ – в русских землях.
ИГОРЬ – В РУССКОЙ ЗЕМЛЕ!
Автор признает правоту Гзы. Для подтверждения его позиции он цитирует Бояна, обращаясь к матери-половчанке погибшего Святослава Ольговича Рыльского. Он один из четырех князей был убит, остальные – попали в плен, причем Игорю удалось почти сразу сбежать. Автор радуется возвращению Игоря домой, но прежде вспоминает его несчастного племянника. «Тяжко тебе, Олегова коганова любимица», – восклицает автор и повторяет слова Бояна: «Остались го́ловы без плеч», подразумевая и погибших на поле боя воинов (русских и половцев), и братьев Святослава, для которых он был поддержкой. Зло тебе, мать Святослава, ведь ты, тело, осталось без головы-главы Рыльского княжества. А всей Русской земле – тяжело без Игоря!
И вдруг звучит радостная весть: «Игорь вернулся! Игорь уже – в Русской земле!» Вновь засияло солнце, погасившее свой свет, когда Игорь попал в плен. И уже не готские красные девы поют на берегу синего моря, звеня русским золотом, а девушки на Дунае, откуда родом Ярославна, радостными песнями приветствуют возвращение Игоря. Страны рады, города снова веселы. Подняли там забрала, опущенные после поражения Игоря в ожидании вражеского нападения.
Из летописи известно, что от Донца остальной путь Игорь прошел пешком (вдоль правого берега) и через 11 дней добрался до города Донца (Донецкое городище возле Харькова). Оттуда он пошел в свой Новгород. И была в Новгороде и во всей Северской земле радость неописуемая. Радовались же немало и во всей Русской земле. «По прибытии своем Игорь немедленно послал ко всем князьям, а паче к Ярославу и Святославу, благодарить за учененное охранение земель его. Потом, не могши оставить половцев без отмщения и чтобы пленных выручать, положил намерение, выпрося у других помощь, идти на них. И едва мог от своего труда и болезни (напомню, он был ранен) отдохнуть, поехал сам в Чернигов к Ярославу просить у него помощи. Который с радостью и любовью его приняв, обещал довольное войско в помощь дать. Потом поехал в Киев к Святославу и в Белгород к Рюрику. Оные вельми ему обрадовались и обещали возможную помощь ему учинить. И тако Игорь с надеждою возвратился в свой Новгород», предварительно побывав у Богородицы Пирогощей и попросив помощи на предстоящие ратные дела.
Рекъ Бояни ходы на Святъславля,
пѣстворца стараго времени Ярославля,
Ольгова коганя хо́ти:
«Тяжко ти – го́ловы кромѣ плечю,
зло ти – тѣлу кромѣ головы́».
Руской земли – безъ Игоря!
Солнце свѣтится на небесѣ,
Игорь князь – въ Руской земли!
Дѣвици поютъ на Дунаи, вьются голоси́.
Чрезъ море до Кіева Игорь ѣдетъ по Боричеву
къ Святѣй Богородици Пирогощей.
Страны ради, гради весели́.
(Я) Сказал Бояновы ходы на Святославова,
песнотворца старого времени Ярославова,
Олегова когановой любимице:
«Тяжко тебе – го́ловы без плеч,
зло тебе – телу без головы!».
Русской земле – без Игоря!
Солнце светится на небесах,
Игорь-князь – в Русской земле!
Девицы поют на Дунае, вьются голоса.
Через море до Киева Игорь едет по Боричеву
к Святой Богородице Пирогощей.
Страны рады, города веселы!
Рекъ Бояни ходы на Святъславля,
пѣстворца стараго времени Ярославля,
Ольгова коганя хоти
Здесь основное внимание нужно обратить на глагол рекъ (1-е лицо) – Я СКАЗАЛ. После этого выстраивается остальная часть фразы, в которой первыми издателями, вероятно, была сделана ошибка, и вместо Бояни появился Боянъ и. Верный своей стилистической манере: опускать рядом стоящие повторяющиеся слова, автор не использовал слово «ход» после Святъславля, тем самым создав рифму для Ярославля. Ход, возможно, означает определенную песенную строфу, которую автор процитировал здесь на ход-поход Игоря Святославича, названного одним отчеством, без развернутой родословной, данной ему в названии произведения. Вспомним, автор уже цитировал ПРИПЕВКУ Бояна, сказанную Всеславу Полоцкому, здесь он мог вспомнить ХОД Бояна. Сложная фраза переводится так: (Я) Сказал Бояновы ходы на (Игоря) Святославова (ход), песнотворца старого времени Ярославова, Олеговой когановой любимице.
Тяжко ти – го́ловы кромѣ плечю,
зло ти – тѣлу кромѣ головы́
Метафоричная фраза принадлежит Бояну. Кому она говорилась во времена Ярослава Мудрого, неизвестно. Здесь же автор процитировал ее, возможно, для жены Олега Святославича, старшего брата Игоря и Всеволода, матери погибшего Святослава Рыльского. Обосновать это предположение помогают сообщения летописи. У Олега Святославича в 1167 году родился сын Святослав. В этом же году умерла его жена, Андреевна (дочь Андрея Владимировича Доброго). Зимой 1167/68 года Олег Святославич ходил на половцев и «взял вежи Гзы, жену и детей его, золото и серебро»[16]. В летописи последовательность компилированных из нескольких источников сведений могла быть нарушена. Можно предположить, что захваченная жена Гзы стала хотью Олега Святославича и матерью Святослава. Неслучайно автор назвал ее Олеговой и когановой любимицей. Ее сын Святослав Рыльский в составе полка Игорева пошел на половцев, на своих кровных родственников со стороны матери, и погиб.
Чрезъ море до Кіева Игорь ѣдетъ по Боричеву
къ Святѣй Богородици Пирогощей
Через море – здесь предлог используется не в значении: преодолеть пространство, которое находится на другой стороне (например, переплыть через реку), а указывает на то, при посредстве чего совершается действие (например, пройти через испытания). Игорь через море (совершив поход на море) добрался до Киева.
От моря (из плена) Игорь, наконец, добрался до Киева. Он ехал по Боричеву взвозу к церкови Богородицы Пирогощей. Эту церковь заложил в 1131 году Великий князь Мстислав Владимирович, о чем есть упоминание в летописи[17]. По сообщению Татищева годом раньше Пирогощая церковь появилась и в Новгороде[18]. Обе церкви были названы по иконе Богородицы Пирогощей, о которой известно, что она была привезена из Царьграда на одном корабле с Владимирской[19]. Как выглядит Владимирская икона Богородицы, нам известно. В настоящее время она находится в собрании Третьяковской галереи. Про Пирогощую, Пирготиссу, Защитницу стен (от греч. pyrgos – башня, защита) достоверных сведений нет. Скорее всего, ее образ совпадает с тем, что при Ярославе Мудром засиял над Горнем местом Киевской Софии. Там и сейчас можно видеть удивительную мозаику Пресвятой Богородицы Нерушимое стено. Подобное изображение было и на фреске Новгородской церкви Спаса-Нередицы.
 |
 |
 |
| мозаика Нерушимое Стено | фреска из Спаса-Нередицы | икона Знамение |
Образ Пирготиссы напоминал о событии, произошедшем задолго до официального Крещения Руси Святым князем Владимиром. В 866 году Аскольд и Дир из Киева пошли на Царьград. Греки не были готовы к обороне. Всю ночь император с патриархом Фотием молились во Влахернском храме Пресвятой Богородицы, после чего взяли ризу Пресвятой Богородицы и опустили в воду Царьградской бухты. И тут же сделалась страшная буря, которая разметала и разбила вражеские корабли. После этого события, которое потрясло русских воинов, состоялось первое Фотиево крещение Руси. В Киев была направлена православная миссия, назначен митрополит, русская митрополия была внесена в нотации (списки епархий) Константинопольского патриархата. Аскольд принял Святое Крещение с именем Николай. Крестились многие из его дружины.
Богородица Пирогощая, защитница Царьграда (обратите внимание на плат за ее поясом) теперь встала на защиту Киева и всей Русской земли. У нее Игорь просил помощи для обороны своего обескровленного, оставшегося почти без воинов Северского княжества, а не благодарил за избавление от плена. Это он сделал, я думаю, сразу по возвращении домой, в своем родном городе.
[1] Слово о Полку Игореве. М., Художественная литература, 1987, -С.75
[2] Слово о Полку Игореве. М., Художественная литература, 1987, -С.218
[3] Старославянский словарь по рукописям Х-ХI веков. М., Русский язык, 1994, -С.101
[4] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.650
[5] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.651
[6] Старославянский словарь по рукописям Х-ХI веков. М., Русский язык, 1994, -С.159
[7] Слово о Полку Игореве. М., Художественная литература, 1987, -С.77
[8] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.651
[9] Старославянский словарь по рукописям Х-ХI веков. М., Русский язык, 1994, -С.553
[10] Слово о Полку Игореве. М., Художественная литература, 1987, -С.78
[11] Старославянский словарь по рукописям Х-ХI веков. М., Русский язык, 1994, -С.630
[12] ПСРЛ, т.1, Лаврентьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.219-220
[13] Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. М., Издательский отдел Московского патриархата, 1993, -С.1100
[14] Слово о Полку Игореве. М., Художественная литература, 1987, -С.186
[15] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.3, -С.139
[16] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.527,532
[17] ПСРЛ, т.1, Лаврентьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.301
[18] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.2, -С.142
[19] ПСРЛ, т.1, Лаврентьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.482