Автором «Слова о полку Игореве» был высокообразованный, начитанный, хорошо знавший русскую историю человек, который имел опыт воинских походов, был христианином, но не отличался чрезмерной религиозностью. Как правильно заметил Н.М.Карамзин, человек из среды духовенства «не дозволил бы себе говорить о богах языческих и приписывать им действия естественные»[1].
Исходя из этого, имеет смысл повторить мнение тех исследователей, которые считают, что автор, во-первых, принадлежал к знатному боярскому или княжескому роду и во-вторых, принимал непосредственное участие в походе Игоря. Была даже высказана версия, что автором «Слова…» является сам Игорь Святославич. Но это маловероятно и с точки зрения литературных традиций того времени, и с точки зрения нравственной оценки, данной Игорю в этом произведении. На таком же основании нельзя признать авторами буй-тура Всеволода и Владимира Игоревича. Правильнее будет присмотреться к тем участникам похода, о которых нет упоминания в «Слове…», но которые присутствуют в летописных рассказах о походе Игоря.
И таких – четверо.
Никоновская летопись сообщает о дивном богатыре Добрыне Судиславиче, погибшем в сражении[2]. Из Ипатьевской летописи известно об Ольстине Олексиче, Прохоровом внуке, руководившем отрядом ковуев, которых дал в помощь Игорю Ярослав Всеволодович Черниговский. Известно, что эти ковуи в воскресенье на рассвете, прорвав оборону, побежали с поля боя. Игорь попытался их возвратить. Но никто не вернулся, «токмо Михалко Гюрговичь познавъ князя возворотися»[3]. В Ипатьевской летописи сообщается, что Святослав узнал о случившемся от Беловолода Просовича, прибежавшего в Чернигов[4]. Отчество Просович (от Проши, Прохора) позволяет предположить, что Беловолод был дядей Ольстина Олексича, братом его отца, Олексы Прохоровича. Скорее всего, Беловолод не принимал участия в походе, а узнал о разгроме русского войска от спасшихся ковуев из дружины своего племянника.
Понятно, что убитый Добрыня Судиславич не мог быть автором «Слова…». Ольстин Олексич, возможно, тоже погиб в бою, поэтому его ковуи и побежали. Если же он побежал с ними, то не мог видеть, как отчаянно сражался Всеволод и как был пленен Игорь. Да и с моральной точки зрения, не мог сбежавший с поля боя воин обращаться к князьям с призывом встать на защиту родной земли. А вот Михалко Юрьевич – мог. Он повернул назад к Игорю и, вероятно, разделил его участь, попав в плен. Кто был этот Михалко Гюрговичь, летописец не поясняет; не называет его ни богатырем, ни воеводой, но честное поведение его отмечает. Предположу, что он и так был известен современникам и, скорее всего, сам рассказывал летописцу о походе.
В записях близких к 1185 году встречается только один Михалко Гюрговичь – это сын Юрия Долгорукого, сводный по отцу брат Андрея Боголюбского, Глеба Юрьевича Переяславского, родной старший брат Всеволода Большое Гнездо. Однако, по сообщению Лаврентьевской летописи, в это время он был уже мертв. «6685 (1177) год: Преставился благоверный и христолюбивый князь Михалко сын Гюрьгев, внук Мономаха Владимира, в субботу на заходе солнца месяца июня в 20 день на память Святого отца Мефодия (Патарского)»[5]. То же сказано и у Татищева: «Михалко Юрьевич, великий князь, как был чрез несколько времени уже скорбен, однако ж о управлении земском крайне прилежал, для чего часто ездил по городам, хотя ведать, везде ли люди право судятся и нет ли где от управителей обид… Такова же ради ведения поехал в городы к Волге. И как приехал к Городцу на Волге, тяжко заболел и 20 июния в субботу на захождении солнца скончался. Тело же его немедленно свезли во Владимир и положили в церкви святыя Богородицы златоверхие» [6]. Дальше Татищев пишет о Михалке: «Был на великом княжении един год и 5 дней. Ростом был мал и сух, брада узка и долга, власы долгие и кудрявы, нос нагнутый, вельми изучен был писанию, с греки и латины говорил их языки, яко руским, но о вере никогда прения иметь не хотел и не любил, поставляя, что все прения от гордости или невежества духовных произходят, а закон божий всем един есть»[7].
Биографические сведения дают некоторое представление о характере Михалки Юрьевича. Он родился не позднее 1154 года. Его матерью была вторая жена Юрия Долгорукова, гречанка по происхождению. Несколько детских лет он вместе с матерью и братьями провел в Византии, в Царьграде, где получил хорошее образование. По возвращении на Русь, не имея своего удела, поселился в Переяславле Южном у своего старшего брата Глеба, и, скорее всего, с детства знал его сына Владимира, который впоследствии женился на дочери Ярослава Черниговского. Пограничное Переяславское княжество постоянно подвергалось нападению половцев, поэтому Михалке не раз приходилось сражаться с ними, и он никогда не отказывался от совместных княжеских походов в степь.
Известно, что в 1173 году Михалко находился на княжении в Торческе. Этот город, расположенный на границе с Киевским княжеством, на реке Рось, был построен для поселения торков, перешедших на службу к русским князьям. Дружины черных клубуков, копчаков, берендеев, ковуев вместе с русскими воинами участвовали в сражениях, но часто предавали их. Так, в летописи под 1170 годом сказано, что послал Мстислав Михалку Юрьевича в Новгород к сыну своему с ковуи Бастеевою чадью. Но Михалко не дошел до Новгорода, перехватили его смоленские Ростиславичи и «ту же льсть издѣя Бастий надъ Михалкомъ»[8], т.е., обманул Бастий Михалку. Ясно, что своей дружины у Михалки в то время не было. Он возглавлял отряд ковуев, такой же, как в походе Игоря будет возглавлять Черниговский воевода Ольстин Олексич.
После смерти в 1173 году Глеба Юрьевича на Киевском княжении, Андрей Боголюбский приказал Михалке занять его место. Но Михалко отказался и остался в Торческе, а в Киев послал своего младшего брата Всеволода Большое Гнездо. Всеволод не смог тогда оказать сопротивления смоленским князьям, и Киевским престолом завладел Рюрик Ростиславич, который решил «для спокойствия» выгнать и Михалку из Торческа. Рюрик осадил город, но на седьмой день князья заключили мир: Михалко признал над собой власть Рюрика, за что тот оставил его в Торческе, дав в придачу и Переяславль Южный. При этом, как пишет Татищев, «Михалко преступил свою роту (договор) к брату Андрею и тестю своему Святославу Всеволодовичу»[9]. Из этого сообщения видно, что Михалко был мужем дочери Святослава Всеволодовича (будущего – Киевского, а на тот момент – Черниговского князя). Понятно, почему он жил в Чернигове, уехав из Владимирской земли, и почему мог называть Черниговский стол отчим. Михалко хорошо знал не только Чернигов, но и Галич. Ведь его сестра, Ольга Юрьевна, была женой Ярослава Осмомысла Галицкого. Какое-то время она с сыном Владимиром, сбежав от мужа, скрывалась у Михалки в Торческе.
После гибели Андрея Боголюбского в июне 1175 года, Михалко ненадолго появился во Владимире, чтобы наказать убийц брата. Он не захотел участвовать в борьбе наследников за Владимирский престол и уехал в Чернигов. Во Владимире стали княжить племянники Михалки, сыновья его старшего брата Ростислава: Мстислав и Ярополк. Через некоторое время недовольные их правлением владимирцы стали просить Михалку вернуться. Он согласился. В битве на Белеховом поле он отвоевал Владимир у племянников. Опять Татищев сообщает интересные подробности о характере Михалки: «Сбив неприятельское войско с поля, он не велел за ним далее гнать и людей убивать, а только оружие брать и одежду снимать, а так всех отпускать, только знатных к себе приводить». Одержав победу, Михалко попросил Мстислава вернуть все, что было взято из Владимира: золото, серебро, оружие, образ святой Богородицы Владимирской, книги и меч святого Бориса; после чего заключил с ним мир, взяв обещание больше так не делать[10]. Видно, что Михалко не отличался жестокостью, не любил напрасно проливать кровь. Недаром Н.М.Карамзин написал о нем: «Государь, живя в веке суровом, мятежном, не запятнал себя ни жестокостью, ни вероломством и любил спокойствие народа более власти»[11].
С великой радостью встретили владимирцы Михалку. Но он, прокняжив чуть больше года, внезапно умер в Городце на Волге. Напомню, в Городце умер и Александр Невский. Не оттуда ли позднее перекочевала в летопись запись о смерти Михалки Юрьевича? Не уступил ли он сам, добровольно, Владимирский стол своему младшему брату Всеволоду, как один раз уже уступил ему Киевский стол? Не сознательно ли ушел в Чернигов, не желая или не имея достаточных сил участвовать в княжеских спорах, не сам ли отказался от власти, из-за которой приходилось сражаться с родственниками? Чтобы оправдать появление Всеволода Большое Гнездо на Владимирском столе при живом, не ушедшем в монастырь, пользующимся любовью и уважением горожан, князе, возможно, пришлось инсценировать смерть Михалки, после чего и появилось сообщение в летописи о его скоропостижной кончине в Городце. Или Всеволод подправил летопись позднее, во времена своего правления? Надо сказать, что Киевский свод перерабатывался владимирскими летописцами в своих интересах, начиная с Андрея Боголюбского. Сведения об этом можно прочитать в книге М.Д.Приселкова «История русского летописания XI-XVвв.». Подробные исследования летописных материалов, выполненные Приселковым, приводить здесь не имеет смысла, достаточно сказать, что они дают понимание того, что летописи правились до и после 1177 года. И возможно, известие о смерти Михалки Юрьевича, записанное в Лаврентьевской летописи, не соответствует действительности. Ипатьевская же летопись сохранила для нас сообщение о том, что в мае 1185 года Михалко Юрьевич был жив и участвовал в походе князя Игоря.
После 1177 года сведения о Михалке, вероятно, вымарывались из хронологических источников, но некоторые косвенные аргументы говорят в пользу того, что в 1185 году он мог быть жив:
1. Ипатьевская летопись не упоминает о смерти Михалки;
2. Указанный в Лаврентьевской летописи день смерти Михалки, 20 июня 1177 года, приходился не на субботу, а на понедельник; субботой этот день был в 1187 году;
3. Некоторые исследователи ставят под сомнение город, где умер Михалка. Об этом, в частности, пишет Б.М.Пудалов в работе «Начальный период истории древнейших русских городов Среднего Поволжья (XII-первая треть XIII вв.)».
Возраст, образование, личные качества, воинская слава, родственная связь с упомянутыми в произведении князьями дают возможность предположить, что автором «Слова о полку Игореве» был, удалившийся из Владимирской земли и поселившийся в Чернигове, сын Юрия Долгорукого, брат Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, Михалко Юрьевич.
В пользу этой гипотезы говорит и тот факт, что Михалко, являясь князем, не претендовал на княжескую власть. По статусу он был равен людям, к которым обращался в своем произведении и при этом имел полное моральное право осуждать их за междоусобные распри. Михалко Юрьевич был зятем Святослава Киевского, жил у Ярослава в Чернигове. Его сестра Ольга Юрьевна состояла в браке с Ярославом Галицким, дочь которого была его племянницей. Он так лирично ее описал! Брат Всеволод Большое Гнездо владел Владимиро-Суздальской землей. Каким могучим он предстает здесь: может Волгу веслами расплескать и Дон шлемами вычерпать!
Если бы автором «Слова о полку Игореве» был Ярослав Черниговский или другой князь, летописец, наверняка, отметил его литературный талант, сказав, например, как о Михалке: вельми изучен был писанию.
Из росписи Архангельского Собора Московского Кремля.
[1] Карамзин Н.М. История государства российского, М., Эксмо-пресс, 2002, -С.245
[2] ПСРЛ, т. 10. Никоновская летопись, продолжение. Языки русской культуры, М., 2000, -С.13
[3] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.642
[4] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.646
[5] ПСРЛ, т.1, Лаврентьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.379
[6] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.3, -С.115
[7] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.3, -С.115
[8] ПСРЛ, т.2, Ипатьевская летопись. Языки русской культуры, М., 1997, -С.544
[9] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.3, -С.100-101
[10] Татищев В.Н. История Российская. М., Ладомир, 1994, т.3, -С.111
[11] Карамзин Н.М. История государства российского, М., Эксмо-пресс, 2002, -С.200